“My paintings were like my own children for me ... On the eve of parting, I painfully thought that everything that I will leave behind is a part of me and I will forever feel this parting pain, similar to that of a  bleeding wound." (from the memoirs of George Costakis).
In 1977, having made a decision to move abroad with his family, Сostakis turned to the Ministry of Culture with a proposal to donate 80 percent of the collection to the State Tretyakov Gallery with the condition that 20 percent will be allowed to exit the country . The issue was resolved positively. Contrary to Costaki's darkest premonitions, this transfer of works as a gift to the Tretyakov Gallery went smoothly. Moreover, George Costakis insisted that the best things remain in Russia.


In the spring of 1977, the museum’s commission worked in the Costakis’ apartment on prospekt Vernadskogo almost every day. The first act of transfer was made on March 21, the last - on August 24. As a result, the collector donated 144 paintings and 656 graphic works to the state.
Costakis has repeatedly stressed that he literally had to struggle in order for some important works to be left in Russia. For example, the commission rejected almost all of Rodchenko's paintings (for them he was only a photographer), the same fate befell the works of Lyubov Popova, Ivan Klyun and others.
After more than 800 units of the collection were donated to the Tretyakov Gallery, Costakis left the country and the remaining part of his collection was sent to Germany with the stamp “Permitted to exit the USSR …”.


Division of the Collection

«Картины, которые я собрал, были для меня что родные дети… В преддверии расставания я мучительно думал о том, что каждая вещь, которая уйдет от меня, это часть меня самого и я буду чувствовать боль, как от кровоточащей раны» (из воспоминаний Георгия Костаки).
В 1977 году, приняв решение выехать с семьей за границу, Костаки обратился в Министерство Культуры с предложением передать ГТГ 80 процентов коллекции с условием вывоза 20-и процентов. Вопрос был решен положительно.
 Вопреки самым мрачным предчувствиям Костаки, эта передача произведений в дар Третьяковской галерее прошла спокойно. Более того, Георгий Костаки настоял чтобы  в России остались лучшие вещи. 


Весной 1977 года музейная комиссия работала в квартире Костаки на проспекте Вернадского почти ежедневно. Первый акт приема был cоставлен 21 марта, последний – 24 августа. В итоге коллекционер передал государству 144 произведений живописи и 656 единиц графики.
Костаки неоднократно подчеркивал, что ему приходилось буквально навязывать важные работы. Так, например, комиссия отвергла почти все картины Родченко (для них он был только фотографом), та же участь постигла произведения Любови Поповой, Ивана Клюна и других. 
После того, как более 800 единиц собрания безвозмездно отошли Третьяковке, Костаки позволили уехать из страны и оставшуюся часть раритетов отправить в Германию с грифом «Выезд из СССР разрешить…».  

Раздел коллекции

In the late 1950ies, George Costakis acquired a unique collection of folk toys from the heirs of the actor and collector Nikolai Tsereteli (d. 1942). Russian toys, along with the  icons, were in Costakis’ eyes a true source of avant-garde forms. By the 1970s, his collection numbered almost two and a half hundred wonderful examples of folk art made of clay, wood, papier-mâché, bone and other materials. There were toys originating from the main areas of this craft of the 19th - early 20th centuries (Moscow region, Nizhny Novgorod province and the Russian North). In other words, Costakis owned a collection of toys that could constitute a separate, outstanding museum.

Leaving the country, George Costakis left almost the entire collection as a gift to the state: for a long time it was kept in the warehouses of the USSR Ministry of Culture and only in 1992 it was transferred to the Tsaritsyno Museum.
In 1933, Nikolai Tsereteli, based on his acquisitions, published a book: "Russian Folk Toy", where he argued that a toy is not a trifle, but a kind of a cultural code of a nation. He prophesied a long, happy life for his collection for the sake of the future generations  that will  create new forms and meanings. Nikolai Tsereteli died in poverty and obscurity,  but George Costakis manged to saved his life's work.

Folk Toys

В конце 1950-х годов Георгий Костаки приобрел уникальное собрание народных игрушек у наследников актера и коллекционера Николая Церетели (ум. 1942). Русская игрушка наряду с иконой являлась в глазах Костаки подлинным источником авангардных форм. Эта коллекция насчитывала почти две с половиной сотни замечательных образцов народного творчества из глины, дерева, папье-маше, кости и других материалов. Здесь были игрушки, созданные мастерами главных центров этого промысла XIX – начала ХХ веков (Подмосковья, Нижегородской губернии и Русского Севера). Иными словами, Костаки владел собранием, которое могло бы составить отдельный, выдающийся музей. 


Уезжая из страны, Георгий Костаки оставил в дар государству всю коллекцию: долгое время она хранилась без движения в министерстве культуры СССР и лишь в 1992 году была передана в Музей-заповедник «Царицыно».
В 1933 году Николай Церетели, опираясь на свои приобретения, опубликовал книгу «Русская народная игрушка», где доказывал, что игрушка – не безделица, а своего рода культурный код нации. Он пророчил ей долгую, счастливую жизнь в памяти следующих поколений (для создания новых форм и смыслов). Николай Церетели умер в нищете и безвестности и только Георгий Костаки спас дело всей его жизни.   


Игрушка

Happiness and prosperity for George Costakis were inseparable from the ideal of a large and affectionate family. Having his parents as an example, he realised that only when one can rely on his family, will he be  able to endure all the sorrows and hardships that life might put before him.

In search of a better life, his father Dionisios Costakis, traveled to Egypt, Central Asia and, finally, founded a home in Moscow along with his wife Elena, who had an aristocratic upbringing and spoke several languages.They had five children: in 1901 a daughter Marika, two years later the eldest son, who was named Spiridon in honour of his grandfather (Spiridon was killed in 1930, while driving his Harley Davidson motorbike during a competition. Dionisios was never able to come to terms with this loss and died of a heart attack in 1932). Then, five years later, Nikolai was born, another five years later - George and, finally, in 1918 - the youngest of the brothers, Dmitry. In 1917-1918, the family's tobacco trade business was destroyed by the revolution; the brothers had to start working early to support the family.


In his life, George Costakis essentially followed the family lifestyle of his parents: his four children - three daughters (Inna, Aliki and Natalya) and his son Alexander - grew up in an atmosphere of love, with respect for elders, and always surrounded by art, which was valued above any other things.

Everyone who was visiting Costakis’ home recalls the amazing openness of this family, the hospitality of the owners (there were legends about the feasts), their constant readiness to help and listen. The main family savings turned out to be the collection - thanks to it, it was possible to survive the most desperate moments associated with forced emigration.


Family

Счастье и благополучие для Георгия Костаки были неотделимы от идеала большой и дружной семьи. На примере своих родителей он видел, что только в опоре на семью человек способен перенести все горести и невзгоды. 

Его отец – Дионисий Спиридонович – в поисках лучшей доли побывал в Египте, Средней Азии и, наконец, нашел вторую родину в Москве в супружестве с Еленой Эммануиловной Папахристодуло, которая имела аристократическое воспитание и владела несколькими языками. У них родились пятеро детей: в 1901 году  - дочь Марика, спустя два года на свет появился старший сын, которого в честь деда нарекли Спиридоном. Затем через пять лет родился Николай, ещё через пять – Георгий Костаки и, наконец, в 1918 году - младший из братьев, Дмитрий. В 1917-1918 годах семейный бизнес, связанный с розничной торговлей табаком, был уничтожен революцией; братьям пришлось рано начать работать, чтобы поддержать родителей. 


В своей жизни Георгий Костаки во многом следовал семейному укладу родителей: его четверо детей  - три дочери (Инна, Алики и Наталья) и сын Александр – росли в любви, в почитании старших, в окружении искусства, которое ценилось выше любых других вещей. 

Все, кто бывал в гостях у  Костаки, вспоминают удивительную открытость этой семьи, хлебосольность хозяев (о костакиевских застольях ходили легенды), их постоянную готовность прийти на помощь. Главным семейным сбережением оказалась коллекция Георгия Дионисовича  - благодаря ей удавалось пережить самые отчаянные моменты, связанные с вынужденной эмиграцией. 

Семья

“Then, there were toasts for everyone there and far. Uncle Zhora beamed with pleasure. Toward the end of the feast, he took out his guitar and sang a wonderful old romance with his wife. Everyone sang along and clapped their hands ”(from the memoirs of Valentin Vorobyov).


Almost everyone who has been to Costakis apartment and stayed up late at the hospitable table will definitely remember the guitar and romances. The owner of the house lovingly accompanied his wife Zinaida, who by nature had a wonderful mezzo-soprano. It was with the guitar that George Costakis was captured in numerous photographs. In each of his hobbies, he strove for perfection. So it was with the guitar as well - in the late 1930ies, he took guitar lessons from a famous musician and teacher Alexander Ivanov-Kramskoy. The Collection also contained several paintings depicting a guitar (one of the favorite images among European modernists): the most famous is “Guitar” by Nadezhda Udaltsova (1914).

Guitar


«Потом пошли тосты за всех сидящих и путешествующих. Дядя Жора сиял от удовольствия. Под конец пиршества он взял гитару и спел на пару с женой замечательный старинный романс. Все подпевали и хлопали в ладоши» (из воспоминаний Валентина Воробьева).

Почти все, кто бывал в квартире Костаки и допоздна засиживался за хлебосольным столом, обязательно вспоминают о гитаре и романсах. Хозяин дома самозабвенно аккомпанировал жене Зинаиде, у которой от природы было замечательное меццо-сопрано. Именно с гитарой Георгий Костаки запечатлен на многочисленных фотографиях. 
В каждом из своих увлечений Костаки стремился к совершенству. Так и с гитарой – в конце 1930-х годов он брал уроки игры на этом инструменте у знаменитого музыканта и педагога Александра Иванова-Крамского. В его коллекции также было несколько картин с изображением гитары (один из любимых образов у европейских модернистов): самая известная – «Гитара. Фуга» Надежды Удальцовой (1914 год). 


Гитара


“Over 2 day period, the Tretyakov Gallery was receiving one of the largest and most important gifts of art that any museum has received in the 20th century. The quality of the work was impeccable. In terms of quantity, this collection was significantly ahead of the famous collections of Gertrude and Leo Stein or Peggy Guggenheim. " (From the preface by Frederic Starr to the book "Russian Avant-garde: The Collection of George Costakis").

In 2000, the Greek Government bought 1,277 avant-garde works from the Costakis family (at well below market prices) and donated them to the Museum of Contemporary Art in Thessaloniki (MOMus).
In 2013, Aliki Kostaki, daughter of Georgy Dionisovich, donated to the AZ Museum in Moscow  more than 600 works by Anatoly Zverev, as well as numerous archives from the collection of  her father, George Costakis.

In 1966 George Costakis donated a painting by Kees van Dongen, called "Spanish Woman", 1911 to The Pushkin State Museum.

At the end of a brilliant tour of exhibitions in the USA, Canada and Europe, George Сostakis presented the work of Lyubov Popova "Birsk" in gratitude for the uncountable work done by the Guggenheim Museum.

Donations


«За какие-то пару дней Третьяковская Галерея получила один из самых больших и важных даров, которых неодинмузей  мира не получал в  течении ХХ века Качество работ было безупречным. По количеству же  эта коллекция значительно опережала прославленные собрания Гертруды и Лео Стайн или Пегги Гуггенхайм». (Из предисловия Федерика Старра к книге «Русский авангард: Коллекция Георгия Костаки»).

Хроника дарений и передач
В 1977 году  Государственной Третьяковской галерее  подарено 834  произведения изобразительного искусства -  142  живописные работы и 692 графических листа;
Музею  древнерусской  культуры и искусства им. А. Рублева - 51 экспонат, среди которых иконы, церковное шитье, фрагменты фресок;  
Министерству Культуры СССР (позднее переданных Музею-заповеднику  Царицыно) — 230 образцов русской игрушки из глины, дерева, кости, папье-маше и  других материалов.
В 1983 году после авангардной выставки в Швеции Георгий Костаки подарил картину К. Малевича «Портрет дочери. Уна» музею современного искусства  Стокгольма в благодарность шведскому государству за лечение.

 В 2000 году Правительство Греции покупает у семьи Костаки (за цену значительно ниже рыночной) 1277 авангардных работ и передает в Музей современного искусства города Салоники. 
В 2013 году Алики Костаки, дочь Георгия Дионисовича, дарит   Музею AZ более 600 работ и архивных документов Анатолия Зверева  из коллекции Георгия Костаки.

В 1966 году Георгий Костаки подарил  Пушкинскому Музею картину Кеса ван Донгена «Испанка», 1911 год.

По окончании блистательного тура выставок в США, Канаде и Европе Георгий Костаки подарил работу Любови Поповой "Бирск" в благодарность за неоцинимую работу проделанную музеем Гуггенхайм.

Дары

The expression “a Genius of a Collector” may seem unexpected and even self-contradicting. It's one thing to be a brilliant artist or writer, that is, a person who creates something, whereas a collector merely uses the artist’s works: he collects ready-made artefacts.




The entire history of the twentieth century art proves that this is a misconception. A collector is much more than a possessor. The collector George Costakis combined several roles at once: that of a historian, a curator, a visionary, a promoter, an educator ... He was a full-fledged creator, thanks to whom several world class museums are flourishing today. He was an innovator: his unique gift of discovering new phenomena in art went against the generally accepted tastes and standards.

George Costakis is often compared to the great Russian collectors Pavel Tretyakov, Sergei Shchukin or Savva Morozov. This comparison is justified. But with two important reservations: unlike the pre-revolutionary patrons of the arts, Costakis did not have a million dollar fortune, his collection was formed in an atmosphere of rejection and even condemnation from the state. At any moment, his activities could be regarded as anti-Soviet. But this is the power of genius - he acts outside the box: that of framework and dogma. In other words, the Costakis Collector was, definitely, a genius.

 Genius of a Collector

Выражение «гениальный коллекционер» может показаться неожиданным, парадоксальным. Одно дело – гениальный художник или писатель, то есть человек, создающий нечто новое. Коллекционер лишь пользуется их трудами: он собирает готовые артефакты. 

Вся история ХХ века опровергает этот односторонний взгляд. Коллекционер – нечто большее, чем собственник. Так, Георгий Костаки совместил сразу несколько амплуа – историк, хранитель, куратор, продюсер, просветитель… Он был полноценным творцом, благодаря которому сегодня процветают сразу несколько мировых музеев. Он был новатором: его уникальный дар открывать новые явления в искусстве шел вразрез с общепринятыми вкусами и стандартами. 

Георгия Костаки нередко сравнивают с великими русскими коллекционерами Павлом Третьяковым, Сергеем Щукиным или Саввой Морозовым. Сравнение это оправдано. Но с двумя важными оговорками: в отличие от дореволюционных меценатов, Костаки не обладал миллионным состоянием, его коллекция складывалась в атмосфере неприятия и даже осуждения со стороны государства. В любой момент его деятельность могла быть расценена как антисоветская. Но в этом и состоит сила гения -  он действует вне рамок и канонов. Иными словами, Костаки-коллекционер был, конечно, гениален. 

Гениальный коллекционер

“The Russian Avant-Garde of  the 20th century may seem like a strange deviation from the mainstream and even a historical nonsense. However, it is facing the future. A small group of artists  along with writers, composers and architects showed the whole of Russia the path to light. George Costakis, who understood this message, made the avant-garde announce itself to the whole world. " (from the book by Peter Roberts "George Costakis: Russian Life in Art". 1994). 

As the whole world realised the importance of the Russian Avant-Garde, the scale of George Costakis personality, his mission and his heroic accomplishment also become obvious. The XXI century pays tribute to the great collector step by step. Here are just some of the milestones:
In 2000, an exhibition opened at the Museum of Modern Art in Thessaloniki, affirming the world significance of the Costakis collection, In 2013, the 100th anniversary of George. Costakis was celebrated - with a large-scale project at the Tretyakov Gallery. In  2019, the Tretyakov Gallery opened a hall dedicated to Costakis, with the main works from his collection. In 2020, the AZ Museum presented the interactive project “Costakis’ Choice”.

Costakis in the 21st Century

«Русский авангард  в ХХ веке может показаться странным отклонением от магистрального пути и даже историческим нонсенсом. Однако, он весь обращен в будущее. Небольшая группа художников в союзе с писателями, композиторами, архитекторами указала всей России путь к свету. Георгий Костаки, осознав это послание, сделал так, чтобы авангард заявил о себе на весь мир».  (из книги Питера Робертса «Георгий Костаки: Русская Жизнь в Искусстве». 1994).

По мере того, как весь мир осознает актуальность русского авангарда, становится также очевиден масштаб личности Георгия Костаки, его миссии и подвига. ХХI век шаг за шагом отдает должное великому коллекционеру. Вот лишь некоторые вехи:
В 2000 году отрывается экспозиция в Музее современного искусства в Салониках, утверждающая мировое значение коллекции Костаки.
В 2013 году отмечается 100-летие Георгия Костаки – к нему приурочен масштабный проект Третьяковской галереи «Костаки: Выезд из СССР Разрешить».
В 2019 году в Третьяковской галерее открывается зал, посвящённый Костаки, с главными произведениями из его коллекции  
В 2020 году Музей AZ представляет интерактивный проект «Выбор Костаки».


Костаки в ХХI веке

“Zinochka shared my passion and walked with me through my whole life hand in hand. I must say that in creation of my collection I owe almost everything to her and am forever grateful to my wife ”(from a conversation between George Costakis and Peter Roberts).

They met when both were barely 19 years old and got married the same year. Zinaida Costakis was a true Russian beauty - this can be seen in her photographic and pictorial portraits. It is known that she was invited to play in the movies, but never accepted. She was a lovely singer, had  a wonderful soprano vocal range.
Zinaida Semyonovna sacrificed her career for her husband and family - thanks to her, Costakis’ house was famous for being one of the most hospitable places in Moscow.

 George Costakis carried his love for his wife through his whole life: he admired her, was jealous of her, shared the most intimate with her. She, in turn, unconditionally supported her husband in all his endeavours, especially when it concerned his all-consuming passion - collecting.

Love

«Зиночка разделила мою страсть и прошла со мной через всю жизнь рука об руку. Я должен сказать, что в создании своей коллекции я почти всем обязан и навсегда признателен моей жене» (из беседы Георгия Костаки со Питером Робертсом).

Георгий Костаки в своих чувствах был неистовым, страстным и верным. Это особенно проявилось в отношениях с его женой, с первой и главной его любовью – Зинаидой Семеновной Памфиловой. 

Они познакомились, когда каждому едва исполнилось по 19 лет, и поженились в тот же год.  Зинаида Костаки была истинно русской красавицей  - об этом говорят ее фото- и живописные портреты. Есть даже свидетельства, что ее приглашали играть в кино. Она обладала замечательным сопрано. 
Зинаида Семеновна пожертвовала своей карьерой ради мужа и семьи – благодаря ей дом Костаки приобрел славу одного из самых гостеприимных мест Москвы. 

Любовь к супруге Георгий Костаки пронес через всю жизнь: он ею восхищался, ревновал, делился с нею самым сокровенным. Она, в свою очередь, безоговорочно поддерживала супруга во всех его начинаниях, особенно, когда речь шла еще об одной его всепоглощающей страсти – коллекционировании. 

Любовь

Senator Edward Kennedy, the younger brother of President John F. Kennedy, made one of the strongest impressions among all the distinguished guests who visited the Costakis home museum. This visit took place in April of 1974.
According to the collector's memoirs, the day before, he and his wife had been cleaning the apartment all day (they even had to buy a new carpet) and were terribly worried. But Kennedy immediately impressed the owners with his openness, ease, and sincere interest in art. Contrary to the protocol, he stayed with Costakis for almost 4 hours and later said that it was the most luxurious reception to which he was invited not only in Russia, but also in America - the table was laden with food, the flame of candles was reflected in the frames of the icons.

However, Kennedy's visit to the collector had negative consequences as well. A few days earlier, the senator had met with Jewish dissidents, so his visit to Costakis was regarded by the secret services as an anti-Soviet action as well.

Kennedy

Среди всех высоких гостей, посещавших домашний музей Костаки, одно из самых сильных впечатлений произвел сенатор Эдвард Кеннеди, младший брат президента Джона Кеннеди. Его визит состоялся в апреле 1974 года. 
По воспоминаниям коллекционера, накануне они с женой весь день чистили квартиру (пришлось даже купить новый ковер) и страшно волновались. Но Кеннеди сразу поразил хозяев своей открытостью, простотой обхождения, искренним интересом к искусству. Вопреки протоколу он пробыл у Костаки почти 4 часа и позднее говорил, что это был самый роскошный прием, на который его приглашали не только в России, но и в Америке  - стол ломился от яств, пламя свечей отражалось в окладах икон. 

Однако визит Кеннеди для коллекционера имел негативные последствия. За несколько дней до того сенатор встречался с еврейскими диссидентами, поэтому его приход к Костаки был расценен спецслужбами как антисоветская акция. 

Кеннеди


Among several events that forced George Costakis to emigrate, the most dramatic ones were the loss and demise of a number of works from the collection. In the second half of the 1970ies, the value of the Costakis collection began to be understood not only in the West, but also in the USSR. However, in the eyes of Soviet functionaries, it’s existence  continued to spoil the country's image.
Costakis felt rejected  when he discovered that dozens of graphic works (including 8 works by Kandinsky) had been stolen from his apartment in 1975. The police could not (or did not want to) do anything. A year later, the situation repeated itself - once more a number of avant-garde graphic works disappeared from the storerooms. And again, a complete  inaction from the police. Literally three days later, a fire broke out at Bakovka: most of the country house burned down. Fire trucks arrived without water, the flames were extinguished with improvised means. During the fire (or before it), the icons that hung on the walls disappeared. The works of contemporary artists were lost.

It was a miracle that hundreds of Anatoly Zverev's masterly works from 1957-59 survived the fire. Much later, in 2012, curator Polina Lobachevskaya presented the burnt and salvaged works in the Zverev on Fire project, which became an artistic sensation in Moscow and the first step towards the opening of the AZ Museum.

Arson and Theft

Среди нескольких событий, подтолкнувших Георгия Костаки к эмиграции, самыми драматичными оказались пропажа и гибель целого ряда произведений из коллекции. Во второй половине 1970-х годов ценность (в том числе и материальную)  коллекции стали понимать не только на Западе, но и в СССР. Однако в глазах советских функционеров она по-прежнему портила имидж страны. 
Неприятие властей Костаки почувствовал тогда, когда обнаружил, что в его квартире в 1975 году были украдены десятки графических листов (в том числе 8 работ Кандинского). Милиция ничего не могла (или не хотела) сделать. Через год ситуация повторилась – вновь из запасников исчезла авангардная графика. И снова бездействие милиции. А буквально через три дня случился пожар в Баковке: сгорела большая часть загородного дома. Пожарные машины прибыли без воды, пламя гасили подручными средствами. Во время пожара (либо до него) пропали иконы, висевшие на стенах. 

В пожаре чудом уцелели сотни виртуозных листов Анатолия Зверева 1957-59 годов.   Много позднее, в 2012 году, куратор Полина Лобачевская представила обгоревшие и спасенные произведения в проекте «Зверев в огне», который стал художественной сенсацией в Москве и первым шагом к открытию Музея AZ.       

Пожар и кражи

“It’s not me who is donating - it’s my father…” (from Alika Kostaki's interview concerning her gift to the AZ Museum). In 2015, the Anatoly Zverev Museum was opened in Moscow. Its founders were the financier and philanthropist Natalia Opaleva, as well as curator and gallery owner Polina Lobachevskaya. It is known that George Costakis especially appreciated Zverev and distinguished him among all the artists of the second half of the twentieth century. 

It seems that it was inevitable that the appearance of the Zverev Museum will also be associated with the name of Costakis. A kind of prelude to the founding of the AZ Museum was the Zverev on Fire Exhibition, created by curator P. Lobachevskaya in the New Manege space in Moscow in 2012 which was based on the pieces inherited by Natalia Kostaki. For the first time, Zverev's graphic works  which miraculously survived the fire at the house in Bakovka were presented for the first time in such a large-scale contemparary exhibition. The project was an incredible success - almost all entries in the guest book came to one conclusion: Moscow needs the Zverev Museum. 

While the museum was founded and the building was under construction, Aliki Kostaki, the daughter of the great collector, decided to donate for the future “Zverev's House” almost all of the artist's works that were kept by her in Greece - more than 600 works. A third of them were shown at the exhibition “Anatoly Zverev. On the Threshold of a New Museum "in 2014. When the Zverev Museum opened in a reconstructed building on Tverskaya-Yamskaya, its collection was also replenished with a collection of non-conformist artists, (unofficial artists of the 1950s-80s), which previously belonged to the Costakis family.

AZ Museum

“Это не я отдаю – это отец отдает” (из интервью Алики Костаки о ее даре Музею  AZ)
В 2015 году в Москве  был открыт Музей Анатолия Зверева. Его основателями стали финансист и меценат Наталия Опалева, а также куратор и галерист Полина Лобачевская.

Как известно, Георгий Костаки особенно ценил Зверева и выделял его среди всех художников второй половины ХХ века. Кажется, судьбой было предначертано, чтобы появление зверевского музея также было связано с именем Костаки.
Своего рода прелюдией к основанию Музея AZ стала выставка «Зверев в огне», созданная куратором П. Лобачевской  в Новом Манеже в 2012-м году на основе коллекции Натальи Костаки. На ней впервые в столь масштабном объеме и в современном дизайне были представлены графические листы Зверева, чудом уцелевшие в пожаре на даче в Баковке. Проект имел невероятный успех – почти все записи в книге отзывов сводились к одной строчке: Москве необходим Музей Зверева.


После того, как музей был основан и велось строительство здания,  Алики Костаки, дочь великого коллекционера, решила безвозмездно передать для будущего «дома Зверева» почти все работы художника, которые хранились у нее в Афинах – более 600 произведений. Треть из них была показана на выставке «Анатолий Зверев. На пороге нового музея» в 2014 году.
Когда Музей Зверева открылся в реконструированном доме на Тверской-Ямской, его коллекция пополнилась также собранием нонконформистов (неофициальных художников 1950-80-х годов), ранее  принадлежавшем семье Костаки. 

Музей AZ

Aliki Kostaki, daughter of Georgy Dionisovich, is a former gallery owner, keeper of Costakis’ archives who graduated from Lomonosov Moscow State University. The artist Anatoly Zverev captured her in a series of outstanding portraits and, according to the family legend, even asked for her hand in marriage (although he immediately received a polite refusal from George).

It was Aliki who continued her father's work - she became the keeper of that part of the avant-garde collection that the family took into exile. She was directly involved in the creation of foreign exhibitions, in the study and publication of archival materials and art works. For three years in Athens, Aliki was the director of the Segodnya Gallery, which represented Russian non-conformists in the West. Thus, the Costakis collection was replenished with works by artists created already in the 1970ies and 1980ies. Aliki Kostaki is associated with two major events in the fate of his father's collection. In 1997, she arranged the sale to the Greek state the part of the avant-garde works that were kept in the family (now in the Museum of Modern Art in Thessaloniki-MOMus). In 2013, she donated to the AZ Museum in Moscow a unique collection of works by Anatoly Zverev, covering the early period of his work (over 600 pieces).

Aliki Kostaki

Алики (для близких – Лиля) Костаки, дочь Георгия Дионисовича, -  окончила МГУ им. Ломоносова, филологический факультет. Художник Анатолий Зверев запечатлел ее в серии выдающихся портретов и, если верить семейному преданию, даже просил ее руки (правда, сразу получил от ГК мягкий отказ).

Именно Алики продолжила дело отца – она стала хранителем той части авангардной коллекции, которую семья увезла с собой в эмиграцию. Она принимала непосредственное участие в создании зарубежных выставок, в изучении и публикации архивных материалов и картин. В течение трех лет в Афинах Алики являлась директором галереи «Сегодня», которая представляла на Западе русских нонконформистов. Так, костакиевская коллекция пополнилась работами художников, созданными уже в 1970-е годы. 
С Алики Костаки связаны два важнейших события в судьбе отцовской коллекции. В 1997 году она согласилась на предложение греческого государства по приобретению той части авангардных произведений, которая попала на запад (в 2000 году она была преобретена и передана  в Музей Современного Искусства в Салониках). А в 2013 году она передала в дар Музею AZ уникальную коллекцию работ Анатолия Зверева, охватывающую ранний период его творчества (более 600 работ). 


Алики Костаки

“I was sent  into this world by God in order to collect this art for the Russian people” (from the last interview of George Costakis). By the 1970s, George Costakis was constantly thinking about the fate of his collection. In 1973, he turned to the Ministry of Culture and personally to its minister Ekaterina Furtseva with a proposal to create a museum of contemporary art - in this case, Costakis was ready to donate the entire collection to the state. He repeatedly voiced his decision in an interview during a foreign lecture tour in the fall of 1973.
At the end of 1975, he was invited to the Ministry of Culture to clarify his intentions. He once again confirmed his wish to donate the entire collection to the country, but insisted on guarantees: his collection should never be sold (partially or jointly),  the collection should be on exhibited on permanent basis and a full scale catalogue would have to be published.

These conversations and letters to high authorities did not lead to any result - the museum was never created. Before Costakis’ departure to the West, the collection was divided. Until his death, the collector did not lose hope that the works he collected would be fully presented in Russia - if a new museum that would be created in Moscow (the letters mentioned the name of the Museum of the Avant-garde), he was ready to give away the “western” part of the collection.
According to collector’s biographer Peter Roberts, the main concern and disappointment of George Costakis in his latter years were associated with the missed opportunity to create a museum and a potential dismemberment of the collection.


Idea of a Museum


«Я был послан Богом в мир, чтобы собрать это искусство для русских людей» (из последнего интервью Георгия Костаки).

К 1970-м годам Георгий Костаки задумался о судьбе своей коллекции. В 1973 году он обратился в министерство культуры и лично к Екатерине Фурцевой с предложением создать музей саванггарда  - в этом случае Костаки был готов передать государству всю коллекцию безвозмездно. Свое  решение он неоднократно озвучивал в интервью во время зарубежного лекционного тура осенью 1973 года. 
В конце 1975 года Георгий Костаки был приглашен в министерство культуры для прояснения его намерений. Он еще раз подтвердил, что передаст стране всю коллекцию, но настаивал на гарантиях: его собрание не должно быть расчленено или продано, коллекцию необходимо экспонировать в музее и издать каталог. 

Эти беседы и письма в высокие инстанции ни к чему не привели – музей не был создан. Перед отъездом Костаки в эмиграцию коллекция была разделена. Вплоть до своей кончины Георгий Костаки не терял надежду, что собранные им произведения будут в полном объеме представлены в России – в случае создания нового музея в Москве (в письмах фигурировало название Музей авангарда), он готов был отдать и ту часть коллекции, которая была увезена в Грецию.      
По мнению биографа коллекционера Питера Робертса, главная боль и разочарования Георгия Костаки в последние его годы были связаны с упущенной возможностью по созданию музея.

Несостоявшийся музей Костаки

Long before the whole art world started talking about the "Amazons of the Avant-Garde" - an outstanding cohort of Russian artists of the 1910-20s - George Costakis began to study and collect their works (Exter, Rozanova, Udaltsova, etc.). With a special awe he treated the work of Lyubov Popova (1889-1924), whose paintings Costakis literally saved from destruction. He called the artist only “Lyubochka".For the sake of acquiring her "Spatial Force Compositions" Costakis  went to Zvenigorod, where Popova's brother lived. There, in a wooden house, he discovered unique works that were used as household materials.

It is noteworthy that among contemporary artists Costakis considered Lydia Masterkova (1927-2008) to be the continuer of the avant-garde tradition. He treated her with the same degree of attention and tenderness that he bestowed on Popova: he called her "Lidochka" and actively supported her searches in poetic abstraction.


Liubochka and Lydochka

Задолго до того, как весь арт-мир заговорил об «амазонках авангарда» - выдающейся когорте русских художниц 1910-20-х годов – Георгий Костаки начал изучать и собирать их работы (Экстер, Розановой, Удальцовой и др.). С особым трепетом он относился к творчеству Любови Поповой (1889-1924), чьи картины Костаки в прямом смысле слова спас от уничтожения. Художницу он называл не иначе как «Любочка». Ради приобретения ее «пространственно-силовых композиций» Костаки специально отправился на поиски в Звенигород, где жил племянник Поповой. Там, в деревянном доме, он обнаружил уникальные произведения, которые использовались в хозяйстве как расходный материал. 

Примечательно, что среди современных ему художников Костаки считал продолжателем авангардной традиции Лидию Мастеркову (1927-2008). К ней он относился с той же степенью внимания и нежности, каким одаривал Попову: называл «Лидочкой» и активно поддерживал ее поиски в поэтической абстракции. 

Любочка и Лидочка

One of the main events in the life of George Costakis was a meeting with Marc Chagall. Chagall's works were priceless treasures for the collector: he acquired everything that related to Chagall's work. In 1952 in Paris, the Cultural Attaché of the French Embassy, Alexander Kem told Marc Chagall about a Moscow collector who was interested in his art. Chagall was very touched and flattered. The correspondence began. Many letters were accompanied by the artist's drawings and sketches of his paintings left in Russia.

The two first met in person in 1956, when Costakis was allowed to travel abroad - he immediately rushed to Saint-Paul-de-Vence. Castakis lived in Chagall's house on the Cote d'Azur for ten days, spending time with the great artist and his wife Vava. Later, Costakis noted the inconsistency, the complexity of Chagall character. Nevertheless, for a large-scale Chagall exhibition in Hamburg in 1969, Costakis provided about twelve works from his collection.

It was George Costakis who persuaded the artist to come to Moscow - this visit took place in 1973. Marc Chagall came to the Costakis apartment at prospekt Vernadskogo and was immensely  impressed by his avant-garde collection.
When emigrating, Costakis left the best Chagall works to the Tretyakov Gallery: among them were paintings created by the master in Vitebsk after his return from Paris in 1914: “Peasant with a Basket” (1915), still life "Lilies of the Valley" (1916), as well as early "pre-Paris" gouaches "Butcher", “Musicians" and “Rain”.

Marc Chagall

Одно из главных событий в жизни Георгия Костаки  - встреча с Марком Шагалом. Произведения Шагала были для коллекционера бесценными сокровищами: он приобретал все, что относилось к шагаловскому творчеству. В 1952 году атташе по культуре  французского посольства Александр Кем в Париже рассказал Марку Шагалу  о московском коллекционере, который интересуется его искусством. Шагал был очень тронут и польщен. Началась переписка. Многие письма сопровождались рисунками художника, набросками его картин, оставленных в России. 

Впервые они лично встретились в 1956 году, когда Костаки разрешили выехать за границу  – он немедленно помчался  в Сен-Поль-де-Ванс. В доме Шагала на Лазурном берегу Кастаки прожил десять дней, постоянно общаясь с великим художником и его женой Вавой. Позднее Костаки отмечал противоречивость, сложность шагаловского характера. Так или иначе, на масштабную выставку Шагала в Гамбурге в 1969 году Костаки предоставил около двенадцати работ из своей коллекции. 

Именно Георгий Костаки уговорил художника приехать в Москву – этот визит состоялся в 1973 году. Марк Шагал пришел в  квартиру коллекционера и был поражен его авангардной коллекцией. 
Уезжая в эмиграцию, Костаки оставил лучшие шагаловские работы Третьяковской галерее: среди них были картины, созданные мастером в Витебске после возвращения из Парижа в 1914 году («Старушка с корзинкой»,(1915), натюрморт «Ландыши» (1916), а также ранние «допарижские» гуаши «Мясник», «Музыканты», «Дождь».

Марк Шагал

The famous American art critic, art dealer and the first director of the Museum of Modern Art in New York (MOMA) has visited Moscow at least twice in search of new art. The first time this happened in the winter of 1928, when the newly appointed head of the MOMA arrived in the Russian capital to study and acquire avant-garde works.

Barr's second  visit to Moscow took place in 1957 with Rene D’ Arnoncourt, the newly appointed director of MOMA. The purpose of their trip was directly related to Costakis’ unique collection, which by then had already acquired a worldwide fame. George Costakis warmly received the Americans at the apartment on Leninsky prospekt, showed his collection and also demonstrated the works of Anatoly Zverev. As a result, Alfred Barr acquired several first-class Zverev gouaches (mostly portraits) for the New York collection, which he immediately placed in the museum exposition - they marked a new milestone in Russian art.
Costakis warm, friendly relations and correspondence with Barr continued until the latter's death in 1981.

 Alfred Barr and MOMA

Знаменитый американский искусствовед, арт-дилер и первый директор Музея современного искусства в Нью-Йорке (МОМА), как минимум, дважды бывал в Москве в поисках нового искусства. Первый раз это случилось зимой 1928 года, когда только что назначенный глава МОМА прибыл в российскую столицу для изучения и приобретения авангардных работ. 

Другой визит Барра в Москву состоялся в 1957 году в компании с Рене Д’Арнонкуром, новым директором МОМА. Цель их поездки была напрямую связана с уникальной коллекцией Костаки, которой уже гремела всемирная слава. Георгий Костаки тепло принял американцев в квартире на Ленинском проспекте, показал свое собрание и продемонстрировал также работы Анатолия Зверева. В итоге Альфред Барр приобрел для нью-йоркской коллекции несколько первоклассных зверевских гуашей (по большей части портреты), которые сразу разместил в музейной экспозиции – они обозначали новую веху в русском искусстве.. 
Теплые, дружеские  отношения и переписка Костаки с Барром продолжалась вплоть до кончины последнего в 1981 году.   


Альфред Барр и МОМА

George Costakis, as no one else, understood the complexity and contradictions of characters of some of the great artists. One of the cases when Costakis faced such a contradiction was with Marc Chagall. The stumbling block was a double-sided canvas with a portrait of Bella (Chagall's wife) on one side, and a street scene on the other.

When the owners of this work offered it to Costakis, the collector had doubts about the authorship of the painting (could one of Chagall's followers have painted it?). Meanwhile, Marc Chagall himself, at a personal meeting with Costakis in Paris, confirmed the authenticity of the canvas and advised him to buy it. Once the painting ended up in Costakis collection, it went to Chagall's large-scale exhibition in Hamburg in 1959. But there it was rejected by one of  the curators (the curator being Chagall’s son in law) as an “unconfirmed". Several times after that Marc Chagall admitted this work to be his, then again refused the authorship. For George Costakis, this story was very painful - he preferred to trust  the artists.
In the end, the collector gave the "unconfirmed Chagall" to his daughter Aliki. She, in turn, gave the painting a new life: she offered it for an exhibition dedicated to the 100th anniversary of George Costakis  at the Tretyakov Gallery in 2014 where it underwent a detailed examination: the work’s analysis confirmed the date of its creation, the authorship still remains unconfirmed.


Bella

Георгий Костаки как никто другой понимал сложность и противоречивость великих художников. В этом ему пришлось убедиться при общении с Марком Шагалом. Камнем преткновение оказался двусторонний холст с портретом Беллы (жены Шагала) на одной стороне, и с изображением уличной сценки, на другой. 

Когда владельцы этой работы предложили Костаки ее приобрести, у коллекционера были сомнения в авторстве картины (не мог ли ее написать один из шагаловских последователей?). Между тем, сам Марк Шагал при личной встрече с Костаки в Париже подтвердил подлинность холста и посоветовал его купить. Когда картина оказалась в  собрании Костаки, она отправилась на масштабную выставку Шагала в Гамбурге в 1959 году. Но там была отвергнута куратором Францем Мейером как «нешагаловская». Несколько раз Марк Шагал то принимал эту работу за свою, то снова отказывался от авторства. Для Георгия Костаки это событие стало большой болью – он привык доверять художникам. 
В конце концов, коллекционер отдал «неподтвержденного Шагала» дочери Алики. Она, в свою очередь, подарила картине новую жизнь: предложила ее на выставку к 100-летию Георгия Костаки в Третьяковской галерее (2014 год) и дала возможность провести детальную экспертизу.         


Белла

“Among Moscow collectors, I have got a rather unflattering nickname: the eccentric Greek ”who buys useless garbage.” (from the memoirs of George Costakis).

George Costakis was born on July 5 1913 into a Greek family - his father Dionisios was a native of Zante, whereas his mother, Elena Sarris-Papachristodoulou came from an impoverished aristocratic family and had roots from both Samos and Lesbos. George Costakis had two important biographical moments associated with Greece: he kept a Greek citizenship all his life and lived in Athens for the last ten years of his life, until his death in 1990. Thats about  where Costakis’ “greekness” ends.

The Russian element is much more important - Costakis spoke and thought in Russian, he was married to a Russian, he raised his four children as Russians, he sincerely loved Russia and treated the West with the characteristic Russian “love and  hate” attitude. Finally, Costakis devoted his life to Russian culture, acquiring completely unique collections, that of the Russian avant-garde, Russian icons, Russian folk toys and once more, that of Russian non-conformist artists.

  A Greek

«В среде московских коллекционеров у меня появилось не очень-то лестное прозвище «грек-чудак», который приобретает никому не нужный мусор». (из воспоминаний Георгия Костаки).

Костаки  родился в 1913 году в семье греков – выходца с острова Закинф Дионисия Спиридоновича и Елены Эммануиловны, происходившей из обедневших греческих аристократов. С Грецией у Георгия Костаки связаны еще два биографических момента: он всю жизнь сохранял греческий паспорт и последние десять лет до своей кончины в 1990-м прожил в Афинах.  

Намного важнее русская составляющая - Костаки говорил и думал по-русски, он был женат на русской, он вырастил и воспитал своих четырех детей как русских, он искренне любил Россию. Наконец, Костаки посвятил свою жизнь русской культуре, собрав уникальные коллекции – русский авангард, древнерусское искусство, народные игрушки и произведения художников-нонконформистов.  

Грек

“He had no formal education in art history. Meanwhile, his passionate love for artists and the avant-garde was immediately transmitted like an infection to the audience. He was a wonderful speaker. Using slides or originals from his collection, he spoke simply, but with such a feeling as if he himself had witnessed the creation of masterpieces. " (from the book by Peter Roberts "George Costakis. Russian Life in Art").


By the 1970s, George Costakis had gained worldwide fame as the owner of a unique collection. Michael Haltzer, a professor at New York's Hamilton College, invited Costakis to give several lectures in America. Costakis took this proposal as a utopian dream. However, he soon received his tickets and a schedule of lectures. The tour took place in the fall of 1973 and included performances at several of America's largest universities and museums: Costakis was also welcomed at the National Gallery of Canada (Ottawa) and the Fisher Gallery in London. Everywhere he went  his lectures were a huge success.

In the beinning of 1970ies, Costakis also received invitations to show his collection in major Western museums. These exhibition projects were realised only after he left the USSR. In the same year, when the family left Moscow (1978), an exhibition in Dusseldorf "The Art of the Avant-Garde in Russia" took place. The most ambitious project was the one that took place in New York - “Russian avant-garde.The George Costakis Collection ”at the Solomon Guggenheim Museum (1981). From 1982 to 1989, dozens of exhibitions were held in Sweden, Great Britain, Germany, Finland. Just before the death of the collector an exhibition took place in Canada (Ottawa and Montreal).

Lectures and  Exhibitions

«У него не было систематического образования в сфере истории искусств. Между тем, его страстная любовь к художникам и к авангарду немедленно, словно инфекция, передавалась слушателям. Он был замечательным оратором. Используя слайды или подлинники из своей коллекции, он говорил просто, но с таким чувством, словно сам был свидетелем создания шедевров». (из книги Питера Робертса «Георгий Костаки. Русская жизнь в искусстве»). 

К 1970-м годам Георгия Костаки как владелец уникальной коллекции приобрел мировую известность. Профессор нью-йоркского Гамильтон-Колледжа  Майкл Хальтцер предложил Костаки прочесть несколько лекций в Америке. Костаки воспринял это предложение как утопическое. Однако вскоре получил билеты и расписание выступлений. Тур состоялся осенью 1973 года и включал выступления в нескольких крупнейших университетах и музеях Америки; Костаки также ждали в Национальной галерее Канады (Оттава) и Fisher Gallery в Лондоне. Он смог побывать везде и везде его лекции имели огромный успех. 


Начиная с 1970-х годов, Костаки также поступают предложения о показе его коллекции в крупнейших западных музеях. Осуществить эти выставочные проекты удалось лишь после выезда из СССР. В тот же год, когда семья Костаки покидает Москву (1978), открывается выставка в Дюссельдорфе «Искусство авангарда в России». Наиболее масштабный проект прогремел в Нью-Йорке – «Русский авангард. Коллекция Георгия Костаки» в Музее Соломона Гуггенхайма (1981). С 1982 по 1989 годы прошли десятки выставок в Швеции, Великобритании, Германии, Финляндии. Перед самой смертью Георгия Костаки состоялась выставка  в Канаде (Оттава, Монреаль).   

Лекции и Выставки

Costakis’  first steps towards collecting were associated with the buying of antiques. Together with the staff of the embassy he worked for, he bought antiques that he found and liked in Moscow shops. It was mostly decorative silver, porcelain, carpets and paintings by Minor Dutch painters.

Later, Costakis himself treated this part of his collecting as a misunderstanding, calling that period a “period of the first mistakes”, although in the 1930s and 40s paintings by Dutch artists of the 17th century were considered the best art investment. Since the times of Peter the Great, paintings by Rembrandt and his associates have fully agreed with the "Russian taste". The purchases of paintings by Nicholas Berchem (landscapes) or Willem Kalf (still lives) were for Costakis a kind of symbolic gesture of familiarising himself with high art. 

At some point, he lost interest in the old masters - they all, in his words, "merged into one picture." The collector's logic was as follows: “If you continue to collect old canvases, you will not achieve anything. Even if one day you come across a Rembrandt, people will say  you were lucky, that's all. " Parting with the Minor Dutch took place when a new passion flared up - the paintings of the avant-garde artists of the early twentieth century.

Antiques and Minor Dutch Painters

Первые шаги  на пути коллекционирования у Георгия Костаки были связаны с покупкой антиквариата.  Вместе с сотрудниками посольства, где он работал, Костаки скупал в московских лавках понравившиеся ему предметы старины. Это было декоративное серебро, фарфор, ковры и… картины малых голландцев. 


Позднее к такому набору вещей сам Георгий Дионисович относился как к недоразумению, называл их «первыми ошибками». Между тем, картины голландских художников XVII  века в 1930-40-е годы  считались лучшей арт-инвестицией.  С петровских времен живопись Рембрандта и его соратников в полной мере отвечала «русскому вкусу». Покупка картин Николаса Берхема (пейзажи) или Виллема Кальфа (натюрморты) была для Костаки своего рода символическим жестом приобщения к высокому искусству. 

В определенный момент Костаки потерял интерес к старым мастерам – все они, по его выражению, «слились в одну  картину». Логика коллекционера была такова: «Если продолжать собирать старые полотна, так ничего и не добьешься. Даже если в один прекрасный день тебе попадется Рембрандт, люди скажут, ему повезло, вот и все». Расставание с малыми голландцами происходило тогда, когда вспыхнула новая страсть  - картины авангардистов начала ХХ века. 


Антиквариат или малые голландцы

“I managed to collect a large collection of icons: I had approximately hundred and fifty wooden boards painted between 15th and 17th century” (from the memoirs of George Costakis).

Even if Costakis had not left Russia an invaluable  collection of avant-garde paintings, the donation of more than fifty icons to the Andrei Rublev Museum alone in 1977 would have inscribed his name in the annals of outstanding benefactors.
According to George himself, his interest in collecting icons began after the war, that is, after he became interested in the avant-garde. Costakis immediately noticed the extensive connection between ancient Russian painting and abstract works of the early twentieth century. 

Guided only by his own taste, he acquired the rarest examples of monumental paintings (fragments of Novgorod frescoes of the 12th century), embroideries (the shroud of the 17th century “Entombment"), as well as icons of almost all old Russian schools (Moscow, Tver, Novgorod, Rostov, Yaroslavl, The Stroganov script).

 Many datings and stylistic features of his icons are still being clarified, but their highest historical and cultural significance is beyond any doubt. Thus, "Our Lady of Tenderness" of the 16th century (the era of Ivan the Terrible) is considered to be  one of the most important monuments of Rostov school of painting.

Icons

«Мне удалось собрать большую коллекцию икон: у меня было полторы сотни досок, написанных с XV по XVII век» ( из воспоминаний Георгий Костаки).

Даже если бы Костаки не оставил стране бесценные картины авангарда, одна только безвозмездная передача более полусотни икон в Музей имени Андрея Рублева в 1977 году вписала бы его имя в анналы выдающихся дарителей.
По словам коллекционера, собирание икон началось после войны, то есть после того, как он увлекся авангардном. Костаки сразу заметил глубинные связи между древнерусской живописью и абстрактными работами первой четверти  ХХ века. 


Руководствуясь лишь собственным вкусом, Костаки приобрел редчайшие образцы монументальной живописи (фрагменты новгородских фресок  XII века), шитья (плащаница с «Положением во гроб»  XVII в.),  а также иконы почти всех древнерусских школ (Москва, Тверь, Новгород, Ростов, Ярославль, Строгановское Письмо).  

Многие датировки и стилистические особенности икон коллекции уточняются поныне, но их высокое качество не вызывает сомнений. Так, «Богоматерь Умиления» XVI века (эпохи Ивана Грозного) считается одним из важнейших памятников ростовской живописи.    

Иконы

“The Costakis house, with the rapid growth of its collection and  after moving into a new and more spacious apartment, became not only a unique avant-garde museum, but also the only“ window to Europe ”available to many of its visitors - that of  the aesthetics of the twentieth century.” (from the memoirs of art critic Elena Murina).

The first place where Costakis’ guests could see his avant-garde collection was a communal apartment on Bolshaya Bronnaya: the family was huddled in two rooms, surrounded on all sides by paintings from the 1910s and 1920ies.
Then, in the early 1960ies, a separate apartment was purchased on Leninsky prospekt (N.13), where the works of the avant-garde artists hung in a dense tapestry (some of them on the ceiling). It was here that contemporary artists, supported by Costakis (Zverev, Krasnopevtsev and others), began to gather.

Finally, the Costakis family home turned into a public space and an unofficial museum - "reception house" - with the move to a spacious triplex apartment on prospekt Vernadskogo (N. 59). In addition to high-ranking diplomats, scientists and art figures from all over the world, whole groups went there on excursions. The owner spoke patiently about the artists and their work. There was even a "guest book", which by the early 1970s was full of autographs of celebrities. The significance of the Costakis’ "house of receptions" is eloquently evidenced by a short entry from 1968: "Georgy Dionisovich, thank you for your higher education.”

Reception House

«Дом Костаки по мере стремительного роста его коллекции и переездов все в новые все более обширные квартиры становился не только уникальным музеем авангарда, но и единственным доступным для множества его посетителей «окном в Европу» - в эстетику ХХ века».  (из воспоминаний искусствоведа Елены Муриной).

Первое место, где гости Костаки могли увидеть его авангардную коллекцию  - коммуналка на Большой Бронной; семья ютилась в двух комнатах,  стены которых были увешаны картинами 1910-20-х годов. 
Затем, в начале 1960-х, была приобретена отдельная квартира на Ленинском проспекте (дом 13), где произведения авангардистов висели плотной шпалерной развеской (а некоторые и на потолке). Именно здесь начали собираться и современные художники, опекаемые Костаки (Зверев, Краснопевцев и другие).

Окончательно  жилье семьи Костаки превратилось в общественное пространство и неофициальный музей,  - «дом приемов» -  с переездом в просторную квартиру на проспекте Вернадского (дом 59).  Помимо высокопоставленных дипломатов, ученых и арт-деятелей всего мира, сюда приходили целые группы с экскурсиями. Хозяин терпеливо рассказывал о художниках и их работах. Появилась даже «гостевая книга», которая к началу 1970-х годов пестрела автографами знаменитостей. О значении  «дома приемов» красноречиво свидетельствует короткая запись 1968 года: «Георгий Дионисович, спасибо Вам за высшее образование». 



Дом Приемов

George Costakis died of a heart failure in Athens on March 9, 1990. Not long before that, he flew to Sweden, where he underwent a medical examination - there was a hope that with the help of the operation he would be able to walk. However, due to a weak heart, the operation was canceled.
George Dionisovich Costakis was buried on March 13 at the First Athens Cemetery (the most famous in the Greek capital). All his four children, several grandchildren, ambassadors of the Soviet Union and Canada, about fifty friends (mainly Greeks) accompanied him on his last journey.

The End

Георгий Костаки скончался от сердечного приступа в Афинах 9 марта 1990 года. Незадолго до этого он летал в Швецию, где прошел врачебный осмотр – была надежда, что с помощью операции он сможет ходить. Однако из-за слабого сердца операция была отменена. 
Георгий Дионисович Костаки был похоронен 13 марта на Первом Афинском кладбище (одном из самых знаменитых в греческой столице): его отпевал священник греческой православной церкви. В последний путь его провожали все его четверо детей, несколько внуков, послы Советского Союза и Канады, около пятидесяти друзей (главным образом, греков). Супруга – Зинаида Костаки – не смогла пойти на кладбище, но принимала гостей на поминальном ужине в доме в Кифисье.


Кончина и могила

An extraordinary personality always evokes many myths and speculations. George Costakis did not escape this fate. The main question that tormented the many was: how did a Soviet man, who did not have the resources of a Western millionaire managed to assemble a collection the value of which is comparable to that of the world’s largest museum collections? Unfortunately, this question was not answered publicly during the collectors life time.

After leaving Russia, Costakis himself began to write memoirs and notes about his meetings and acquisitions. This work was not finished; after the death of the collector Aliki Kostaki gathered her father's notes and organised a publication. Thus in 1993 a small book called “My Avant-Garde. The memories of a Collector ”was published. These are laconic, but very frank memoirs, full of vivid portraits of his contemporaries.
Immediately after publication, Costakis’ memoirs became a bibliographic rarity. They were re-published with new archival materials provided by Aliki Kostaki, as well as illustrations and photographic documents, by Vasily Rakitin. This book received a brief but very accurate title - "The Collector”.

Memoirs

Неординарная личность всегда вызывает множество мифов и домыслов. Не избежал этой участи и Георгий Костаки. Главный вопрос, который мучал обывателей: каким образом советскому  (как они думали) человеку, не обладавшему возможностями западных миллионеров, удалось собрать коллекцию, сопоставимую со стоимостью крупнейших музейных собраний? Увы, при жизни у Костаки не нашлось достойного биографа. 


После отъезда за границу он сам начал писать воспоминания и заметки о своих встречах и приобретениях. Этот труд не был закончен; уже после смерти коллекционера Алики Костаки собрала записи отца и передала их для публикации. Так в 1993 году появилась небольшая книжка «Мой авангард. Воспоминания коллекционера». Это лаконичные, но очень откровенные мемуары, полные ярких портретов современников. 
Сразу после публикации костакиевские воспоминания стали библиографической редкостью. Их повторное издание с новыми архивными материалами, предоставленными Алики Костаки, а также с иллюстрациями и фотодокументами осуществил в 2015 году Василий Ракитин. Эта книга получила емкое и точное название - «Коллекционер».  

Мемуары

The first name that immediately comes to mind when talking about the Russian avant-garde is Kazimir Malevich. The creator of "Black Square" (1914) is one of the top ten artists who changed the art of the twentieth century. 
Clearly, George Costakis could not pass by this figure. It seemed that works by Malevich kept coming into his hands. At first, the futurist poet Alexei Kruchenykh gave Costakis several of the artist's lithographs, and later George met Malevich's brother, Mechislav Severinovich, who sold the collector several of the master's early works (including the Self-Portrait).

Finally, in the late 1950-ies, Costakis managed to acquire the unquestionable masterpiece, Portrait of Matyushin" (1913) from Nikolai Khardzhiev. This painting became the forerunner of the entire avant-garde revolution: it was in 1913 that Malevich worked with Matyushin on the epochal production of the opera “Victory over the Sun”.

As the fame of Malevich and, accordingly, the prices for his works grew among collectors, George Costakis got interested in other artists. He was equally captured by other names as well and the phenomena of the avant-garde as a whole. However, he insisted that the "Portrait of Matyushin" remained at the Tretyakov Gallery. Today, without this painting, donated by Costakis, it is impossible to imagine the history of the twentieth century art.


Malevich

Первое имя, которое сразу возникает при разговоре о русском авангарде – Казимир Малевич. Создатель «Черного квадрата» (1914) входит в десятку главных художников, изменивших искусство ХХ века. 
Конечно, Георгий Костаки не мог пройти мимо этой фигуры. И Малевич словно бы сам шел к нему в руки. Сначала поэт-футурист Алексей Крученых дарит Костаки несколько литографий художника, а затем Георгий Дионисович знакомится с братом Малевича, Мечиславом Севериновичем, и получает от него несколько ранних работ мастера (в том числе и «Автопортрет»). 

Наконец, в конце1950-х годов Костаки удалось приобрести безусловный шедевр  - «Портрет Матюшина» (1913 год).  Эта картина стала предтечей всей авангардной революции: именно в 1913 году Малевич работал вместе с Матюшиным над эпохальной постановкой оперы «Победа над солнцем».


По мере того как среди коллекционеров росла слава Малевича и, соответственно, цены на него, Георгий Костаки к нему охладевал. Его больше захватили другие имена и явления авангарда. Однако, он настоял на том, чтобы «Портрет Матюшина» остался в  Третьяковской галерее. Сегодня без этой картины, подаренной Костаки, невозможно представить историю ХХ века.    


Малевич

“He is not an easy going person, but he is easily liked. He is sixty-one years old, he has conjoined black eyebrows, a sly look, a shy but disarming smile, which photographs misinterpret ”(from an essay about Costakis by British journalist and art expert Bruce Chatwin). In the hall of the Tretyakov Gallery dedicated to George Costakis, the central place is occupied by his portrait by Otari Kandaurov. It was donated to the museum by Aliki Kostaki. In this portrait, the main Costakis features are emphasised: the proud look of a black-haired Greek, large horn-rimmed glasses, a smoking pipe and behind him - an avant-garde abstraction. A kind of futuristic icon.

Five years later, another portrait of Costakis was created, but of the exact opposite nature: artist Oleg Tselkov presented an image of a lost, unhappy man with a nail and a rope hanging over him - an obvious allusion to the hopelessness of the last months of his life before the emigration.

The appearance and character of Costakis is a constant subject of controversy and discussion. It was incredibly difficult to capture his true face. Anatoly Zverev created one of the most impressive series of images  of Costakis. Zverev's ability to instantly capture his hero’s state was in harmony with the artistry and liveliness of George himself.


A Portrait

«Человек непростой, весьма располагающий к себе. Ему шестьдесят один год, у него сросшиеся черные брови, лукавый взгляд, застенчивая, но обезоруживающая улыбка, о которой фотографии дают неверное представление» (из эссе о Костаки британского журналиста и арт-эксперта Брюса Чатвина).


В зале Третьяковской галереи, посвященном Георгию Костаки, центральное место занимает его портрет кисти Отари Кандаурова. Его подарила музею Алики Костаки. В этом портрете подчеркнуты основные  «приметы» коллекционера: гордый вид черноволосого грека, большие роговые очки, курительная трубка и за спиной - авангардная абстракция. Своего рода футуристическая икона. 
Через пять лет возник еще один портрет Костаки прямо противоположного свойства: Олег Целков представил образ потерянного, несчастного человека, над которым нависает гвоздь с веревкой  - очевидный намек на безысходность последних месяцев жизни перед эмиграцией.

Облик и характер Костаки  постоянно становились предметом споров и обсуждений. Уловить его истинное лицо было невероятно сложно. Одну из самых впечатляющих галерей образов Костаки создал Анатолий Зверев. Способность Зверева моментально схватить состояние героя оказались созвучны артистизму и живости самого Георгия Дионисовича.


Портрет

In the mid-1970s, George Costakis, in his own words, felt that “living in Moscow had become uncomfortable”. He was constantly monitored, threats were received, and thefts of works from the collection began. Costakis seriously feared for his life and that of his loved ones. In addition, in 1976, his service at the Canadian Embassy ended, and with it the diplomatic immunity. By then, the collector finally decided to leave the USSR.

The main stumbling block was the fate of the collection. Attempts to hand it over to create a museum were unsuccessful. At the same time, Soviet laws prohibited the “export of valuables”. Thanks to the mediation of Vladimir Semenov (the USSR representative to the UN and a collector himself interested in the the avant-garde), it was possible to agree on the export of that part of the collection which was not donated to the state.
In 1978, the Costakis family flew to Rome. Only daughter Natalya with her family remained in Moscow. After spending a year and a half in Italy waiting for a U.S residence permit George Costakis, on the advice of the Greek ambassador, decided to move to Athens and make it his new home.


Emigration

В середине 1970-х годов Георгий Костаки, по его собственным словам, почувствовал, что «жить в Москве стало неуютно». За ним постоянно велась слежка, поступали угрозы, начались кражи произведений из коллекции. Костаки всерьез опасался за жизнь свою и своих близких. К тому же в 1976 году заканчивалась его служба в посольстве Канады, а вместе с ней и дипломатический иммунитет. К этому времени коллекционер окончательно решил покинуть СССР. 

Главным камнем преткновения оказалась судьба коллекции. Попытки передать ее для создания музея не увенчались успехом. В то же самое время  советские законы запрещали «вывоз ценностей». Благодаря посредничеству Владимира Семенова (представителя СССР при ООН и увеченного авангардом коллекционера) удалось договориться о вывозе той части вещей, которые не были переданы государству.
В 1978 году семья Костаки вылетела в Рим. В Москве осталась только дочь Наталья со своей семьей. Проведя в Италии полтора года в ожидании вида на жительство в США, Георгий Костаки по совету греческого посла,  решил переехать на постоянное проживание в Афины. 

Эмиграция

The last time George Costakis saw his collection (the part of it that ended up abroad) was a year before his death at an exhibition in Montreal. After his death in 1990, after travelling from one exhibition to another, the paintings returned from America to Europe. For the storage of the art works, a secure warehouse with suitable temperature and humidity regime was chosen near Cologne. At the same time, it became obvious that the second part of the collection at some point will be needing a new home - a museum space.

 In the wake of the Montreal exhibition, the ministry of Culture of Canada has begun negotiations to purchase the collection. As a weighty argument in favour of Canada, the construction of a special building was proposed, which was supposed to adjoin the Museum of Fine Arts. However, this project never materialised due to financial difficulties. Numerous other proposals for the acquisition of art works came from various museums, institutions and individuals. A new stage of negotiations began in 1995, after the exhibition of the collection at the National Pinakothiki of the city of Athens. The Greek Ministry of Culture offered to buy the collection and immediately exhibit it as a permanent show in one of the major museums. The choice fell on the Museum of Contemporary Art in Thessaloniki. All financial and legal formalities were completed in 2000 - Costakis legacy, which amounted to more than a thousand exhibits, remained in Greece and acquired a new home.
It is noteworthy that the sum of 10 percent of the sale of the collection, according to the bequest of George Costakis, went to charity.

The Homage

Последний раз Георгий Костаки увидел свою коллекцию (ту ее часть, которая оказалась за границей) за год до смерти на выставке в Монреале. После его кончины в 1990 году кочевавшие с одной выставки на другую картины вернулись из Америки в Европу. Для хранения ценнейших полотен было выбрано помещение с банковской охраной и подходящим температурно-влажностным режимом недалеко от Кельна. В это же время стало очевидно, что второй части собрания также необходимо музейное пространство.  

 По следам монреальской выставки министерство культуры Канады начало переговоры о покупке коллекции. В качестве весомого аргумента в пользу Канады значилось строительство особого крыла, который должен был примыкать к Музею изящных искусств Монреаля. Однако этот проект не осуществился по финансовым причинам. В дальнейшем предложения о приобретении  арт-наследства поступали от различных музеев, институций и частных лиц.
Новый этап переговоров наступил в 1995 году, после  выставки  коллекции в Пинакотеке города Афины. Теперь уже министерство культуры Греции предложило купить собрание и немедленно выставить его в постоянной экспозиции одного  из крупных музеев. Выбор пал на Музей современного искусства в Салониках. Все финансовые и юридические формальности завершились 2000 году -  наследство Костаки, составившее из более тысячи экспонатов, осталось в Греции и обрело музейный дом.      
Примечательно, что сумма в 10 процентов от продажи коллекции, по завещанию Георгия Костаки, пошла на благотворительность.


Судьба наследства

A small island in the Ionian Sea, Zakynthos (also known as Zante) is the original homeland of the Costakis dynasty. According to a family legend, Dionisios, the father of George Costakis, was a tobacco merchant in Zakynthos. After moving to Moscow, via Cairo, he first opened a tobacco imports company, and later went to work at the Greek embassy.

Until his death in 1932, Dionysios Costakis maintained close ties with the Greek diaspora. In the late 1920s, he saved a lot of church utensils and liturgical vestments from Moscow churches, which were destroyed by the Bolsheviks. Some of these items were transported to Greece and are now kept in the church of St. Dionysios on the island of Zakynthos.
On the island, famous for its sandy beaches and olive groves, the Costakis clan is still revered - it appears in all guidebooks in the section of  "famous natives of the island”.

Часть серии 40 Фактов о Костаки

Из книги «50 фактов о коллекционере Костаки, которые могут быть интересны всем». Издание Музея АZ. Текст С. Соловьев